Жан Ануй - Генералы в юбках [=Штаны]
Президентша. И ты, конечно, защищаешь ее от папы, как все хорошие девочки?
Мари-Кристин (подыгрывая). Ага.
Президентша (довольная таким поворотом). Умница. Я тебя буду спрашивать, про что говорят у вас дома, а ты мне отвечай. Только по правде, все по правде, ничего не понарошку! Взрослых мы просим поднимать правую руку и говорить: клянусь. А детей — нет. И знаешь почему?
Мари-Кристин (совсем по-детски). Потому что проклинать нехорошо.
Президентша (умилившись, обращается к совершенно млеющим заседательницам). Какая прелесть! Нет, не поэтому, но это неважно. Мы только хотим, чтобы ты отвечала честно и без утайки. Скажи, как относился к вам папа? Наверно, он всегда был с вами злой-презлой?
Мари-Кристин. Не-а.
Президентша (несколько разочарованно). Ну-ка, подумай хорошенько. Хоть полстолечка-то был? Неужели он не бил тебя по попе? И не давал подзатыльник, когда ты привирала или переворачивала на скатерть чашку с чаем? С кем не бывает…
Мари-Кристин. Не-а.
Президентша (терпеливо). Мы с тобой знаем, что мама имеет право наказать свою маленькую дочку, для ее же пользы. А папе теперь уже нельзя это… Так, может быть, он все-таки шлепал тебя? Тайком от мамы?
Мари-Кристин. Не-а!
Президентша. Ну да, ты у него единственная дочка, вот он тебя и баловал. Ничего удивительного. Ведь любимая твоя мамочка тоже никогда тебя не шлепала, правда?
Mapи-Кристин. А вот и нет! Шлепала!
Ада (подскакивая). Мари-Кристин! Не смей так говорить! Разве я тебя била?
Мари-Кристин (закрывая личико рукой). Нет, мамочка! Ты ведь это делала для моей же пользы!
Президентша. Довольно. Папа тебя не обижал, мы это поняли, и хватит. Но все равно, сознайся, он был более суров с тобой, чем мама?
Mapи-Кристин. Не-а. (Вдруг закрывает личико рукой и делает шаг назад.) Да!
Президентша (удовлетворенно). Так мы и думали. И ты помнишь, когда он в последний раз особенно ругал тебя?
Мари-Кристин молчит.
Ну-ка, постарайся припомнить! За что он тебя ругал?
Мари-Кристин (сдаваясь). За горничную. Президентша (обрадованно). Так-так! За горничную, значит? И как же это было?
Мари-Кристин (помявшись). Я без стука вошла к папе в спальню, когда она там убирала, и увидела…
Вдруг она замолкает. Леон с Лебеллюком обмениваются беспокойными взглядами.
Президентша. Ну, смелее! Мы здесь собирались, чтобы узнать правду, а все благоразумные маленькие девочки всегда говорят правду. Итак, ты вошла без стука к папе в комнату, когда она убирала, и увидела… что? Расскажи нам, что же ты увидела, моя малышка, пусть даже тебе немножко стыдно вспомнить… Сделай это ради любимой мамочки!
Мари-Кристин (наконец, решается). Я увидела, как горничная выливает папин одеколон себе под мышки. Я сказала про это маме, а вечером папа меня отругал и сказал, что заниматься доносами некрасиво.
Президентша (несколько разочарованно). Некрасиво… но не всегда. Например, сейчас это даже хорошо! Интересно, что делал твой папа, когда горничная брызгала духами у себя под мышками… Он на нее смотрел? Они стояли рядом?
Мари-Кристин. Не-а. Папы там не было. Он уже поднялся в кабинет.
Президентша (еще более разочарованно). А-а… Понятно. Ну а к нему в кабинет ты никогда не заглядывала?
Мари-Кристин. Нет, мадам. Мне не разрешали!
Президентша. Но ведь ты все равно туда поднималась, как все любопытные маленькие девочки… Ах, как это было давно! (Заигрывает с девочкой и сюсюскает; не отстают от нее и заседательницы). А ну-ка сознаемся, что мы украдкой поднимались в папин кабинетик, стараясь, чтобы ступеньки не скрипели!
Мари-Кристин (еле слышно). Да, мадам.
Президентша (тоном провокатора). И ты прикладывала ушко к двери, моя маленькая хитрюшка!
Мари-Кристин (опуская голову). Да, мадам. Я поступала дурно.
Президентша. Ну что ты! Ну что ты!.. И что же ты услышала под дверью деточка? Мой мизинчик мне подсказывает, что это было что-то очень интересное.
Мари-Кристин (поколебавшись, признается). Да. Тяжелые вздохи.
Президентша (просияв). Ну вот! Вздохи. Тяжелые вздохи! Может быть, еще какие-нибудь слова! В перерывах между вздохами?
Mapи-Кристин. Да, мадам. (После некоторого молчания добавляет.) Только я не могу их повторить. Маленькие девочки не должны повторять такие слова.
Оживление в зале. Леон и Лебеллюк проявляют явные признаки беспокойства.
Президентша (все более ханженским голосом). Ты права, плохие слова обычно не следует повторять. Но если их произнесли твои родители, тем более папа… Разве воспитательница не объяснила вам, что в этом поступке нет ничего дурного?
Мари-Кристин молчит.
Ада (вскакивает). Мари-Кристин, я приказываю тебе сказать всю правду!
Mapи-Кристин (инстинктивно прикрываясь локтем). Хорошо, мамочка!
Ада. Повтори госпоже президенту, что ты услышала в перерывах между тяжелыми вздохами! Даже если это были очень дурные слова! Кто их произносил? Папа?
Mapи-Кристин. Да, мамочка!
Президентша. И что же он сказал, кончив тяжело дышать?
Mapи-Кристин (секунду помедлив, вдруг выпаливает). Дерьмо! Дерьмо! Дерьмо! Весь по уши в дерьме! Строчки больше не напишу в эту дерьмовую «Фигаро»!
Всеобщая растерянность.
Облегчение Леона и Лебеллюка.
Президентша (разочарованно). И это все?
Mapи-Кристин (изумленно). Ничего себе все! Если б я даже половину этого сказала, мне бы тако-ое было!
Смешки в зале.
Ада (приближаясь к дочери, ледяным тоном). Вот что я тебе скажу, Мари-Кристин. Хватит строить из себя дурочку и ломаться тут перед нами! Будь так добра сказать всем присутствующим, что ты мне недавно говорила.
Mapи-Кристин (закрываясь локтем). Хорошо, мамочка!
Ада (раздраженно). И опусти локоть! Новый фокус! Еще подумают, что мама только то и делает, что лупит тебя!
Mapи-Кристин (со страху не соображая). Да, мамочка! То есть, нет, мамочка!
Ада (обращаясь к суду). Дети — это такие актеры! Никогда не добьешься от них правды!
Президентша. Сядьте, пожалуйста, на свое место. Она вас побаивается… Мы ведь с ней подружились, да, моя кисонька? Вот увидите, она мне сейчас повторит все, что говорила вам… Да, деточка? Какие у нас огромные и красивые глазки! Какие у нас вишневые губки! (Все трое наклоняются, к девочке, чуть не облизываясь от ее аппетитного вида.) А эти розовые щечки, как два персика, которые так и хочется ам-ам…
1-я заседательница. А эта миленькая попочка…
Президентша (призывая ее к порядку). Сюзанна! (Вновь поворачивается к Мари-Кристин). Ну вот, сейчас она нам расскажет, как все послушные девочки, что она думает про своего папу…
Мари-Кристин (говорит заученно, как примерная школьница). Мой папа, как все мужчины, никогда не говорил правду. Когда он говорит, что был в театре, то не знает, про что пьеса, и у него нет к тому же при себе программки. Когда он говорит, что был в Академии, от него пахнет рисовой пудрой и дешевыми духами… (Заученно всхлипывает.) И ведь не коллеги же его, надо думать… (Запинается и опять повторяет.) Не коллеги же его, надо думать… Забыла, как дальше.
Леон (подсказывает ей). …пользуются такими духами, какие под стать только уличным женщинам!
Президентша (подскакивая). Подсудимый! Не смейте подсказывать! Пусть сама вспомнит.
Леон. Этот отрывок я знаю наизусть. (Тянет руку вверх, как школьник.) Можно я, мадам, за нее расскажу?
Президентша (ударяя кулаком по столу). Подсудимый! Если будете дурачиться, я вас выставлю из класса! То есть из зала! И дело будет слушаться без вас. Подобный случай предусмотрен статьей семьсот двадцать первой, и прецеденты уже были. (Наклоняется к Мари-Кристин). Продолжай, дитя мое. И не обращай внимания на шуточки всяких двоечников… то есть… неважно! То, о чем ты начала рассказывать, это очень, очень интересно.
